Дары волшебства - Страница 18

Именно в таком ключе она и стала бы рассуждать, будь она на месте Фольгорма. Собственно говоря, даже на своем месте ей следовало бы рассуждать именно так. Если бы только ее сознание не было замутнено любовью. Идэль понимала, что оно замутнено, но не хотела избавляться от своих «иллюзий», дабы взглянуть на происходящее «трезво и непредвзято». Умом она понимала, что Фольгорм, может быть, и прав, но в сердце не оставалось места для сомнений. Даже если появление Дэвида в ее жизни — это чья-то хитроумная игра, она будет слепо верить Дэвиду до тех пор, пока останется хоть какая-то возможность для такой веры. Она выбрала этот путь, когда шагнула вместе с Дэвидом в Источник. Он доказал, что верит ей безусловно, несмотря на то, что все выглядит таким образом, будто она ведет его на смерть. Теперь наступила ее очередь доказывать. Она будет верить, несмотря ни на что.

— Ты знаешь… — сказала Идэль Фольгорму. — Мы так привыкли к нашему образу жизни, что сами создаем себе иллюзии. Я понимаю, что нельзя иначе. Если быть открытым, тебя предадут. Но если не быть — а потом столкнуться с чем-то, что действительно произошло случайно? Ничему не веря, мы тут же начнем искать в происходящем какой-то глубинный смысл, думать, кому это выгодно и кто все это мог организовать — в то время как оно просто случилось, без всякого особенного смысла и цели. Ведь и такое бывает, правда? Но мы в это принципиально не верим, мы пытаемся залезть поглубже и найти что-то еще… и, конечно, находим. Мы сами создаем себе иллюзии, внутри которых потом живем. Я понимаю, что противоположный подход — вообще ничего не искать, все принимать за чистую монету — приводит к иллюзиям так же быстро. И срединный путь — чему-то верить, а чему-то нет — также ошибочен: тот, кто знает тебя, способен подстроить ситуацию так, чтобы ты поверил обману, но не поверил правде, В общем, получается, что какой бы подход мы не выбрали, мы в любом случае будем обмануты. Я это осознаю. Но я верю Дэвиду, потому что это мой выбор. Я ни на что не надеюсь. Я просто верю.

— Да, в этом что-то есть, — огладив бородку, произнес Фольгорм. — Я тоже когда-то думал об этом. И мне кажется, что Джейбрин любил детей именно по этой причине. Ты думаешь, он был добр только к тебе, пока ты росла, но так же было с каждым из нас в свое время — и с ита-Берайни. Ребенок — прост и целостен, он еще ни физически, ни интеллектуально не приспособлен к тому, чтобы участвовать в игре наравне с остальными. Поэтому он — частичка искренности в мире тотальной лжи, который мы создали и из которого не способны вырваться, даже если бы захотели… потому что искренность, как ты верно заметила, тут же будет использована кем-то в своих целях. Ребенок вырастает и втягивается в водоворот обмана, он теряет внутреннюю чистоту и все больше и больше оттачивает искусство менять личины. Это неизбежно, но это вызывает печаль. Я верю тебе, потому что ты только расправляешь крылья, и я все еще слишком хорошо помню тебя ребенком — но человеку, которого ты привела, я не верю ни на грош. Прости. Я не предлагаю тебе принять свою веру, но если ты думала, что я приму твою, — мне придется разочаровать тебя.

Идэль опустила глаза и некоторое время молчала. Затем она посмотрела на Фольгорма и произнесла — без тени улыбки, серьезно и честно:

— Я очень ценю твою откровенность, дядя. Правда. Я понимаю, что это гораздо больше того, на что я могла рассчитывать.

Фольгорм обнял ее и привлек к себе. «Конец моего детства… — подумала Идэль. — Я расправляю крылья, чтобы наравне с остальными парить в небесах лжи и обмана…».

— То, что ты не веришь Дэвиду, означает, что мне следует держать его подальше от тебя? — тихо спросила она.

— Наоборот, — улыбнулся Фольгорм. — То, что я не верю Дэвиду, означает, что я хотел бы узнать его поближе.

Идэль слабо улыбнулась в ответ. Странное ощущение — как будто в мире что-то изменилось. В мире… или в ней самой? Невозможно ответить. Как будто она пересекла какую-то невидимую черту. Но между чем и чем? Какие два мира эта черта разделяла? На этот вопрос невозможно было ответить. В любом случае, черта существовала лишь в ее воображении.

Дэвид отвлекся от стасорокапятитомной «Энциклопедии Кильбрена», заметив движение. Фольгорм обнимал Идэль — целомудренно и нежно, как отец мог бы обнимать дочь, которую готовится отпустить в большой мир, Дэвид не стал подходить — не хотел им мешать. Он хотел было сделать вид, что полностью поглощен изучением «Энциклопедии», когда Фольгорм заметил его взгляд и поманил к себе. Идэль отстранилась от дядюшки.

— Мы как раз говорили о тебе, — жизнерадостным тоном сообщил принц. — Поскольку теперь ты член семьи, твое образование должно быть на уровне. А пока оно… как и твое, впрочем, — Фольгорм посмотрел на Идэль, — оставляет желать лучшего. В иных условиях вас стоило бы отправить в какую-нибудь школу, но, как я понимаю, этот вариант вам не подходит?

Дэвид покачал головой — даже чуть-чуть опередив Идэль. Ему-то этот вариант как раз очень даже подходил. Он не подходил принцессе. О своем мнении в данном вопросе следовало забыть — все уже не раз говорено-переговорено.

— Поэтому, — продолжил Фольгорм. — Обучать вас придется мне самому. У меня не так много времени, но больше, похоже, этим некому заняться.

— Да я больше никому из семьи и не доверюсь, — улыбнулась Идэль.

— Очень разумно.

— Спасибо, — Дэвид был и удивлен и обрадован. — А чему именно вы будете нас учить?

— Тому, чего вы не знаете, — хмыкнул Фольгорм. Дэвид хотел было ответить, что для этого надо знать, как минимум, что они уже знают — но тут вспомнил, что ряд вопросов, заданных принцем во время ужина, в той его части, когда они говорили обо всем подряд, вроде бы без всякой специальной цели, как раз и была посвящена выяснению того, что в области Искусства Дэвид уже умеет, а что еще нет.